Николай Печерский - Важный разговор [Повести, рассказы]

— Какую собаку, Павел Егорович?

— А такую… Кто доску с забора отодрал? Говори!

— Я вашу доску вообще, Павел Егорович…

— Ты молчи лучше. Знаем вашу фрукту-ягоду до косточки!

Сосед проводил Славку до калитки, чтобы его все-таки не сожрал злющий пес Полкан. И уже вдогонку сказал:

— Ишо раз в Полкана камнем бросишь, я у тебя все ноги повыдергиваю!

В жизни бывает много странного. Так и в этой истории. Славка проявил вдруг интерес к ботанике. Пятерок в его дневнике, правда, не появилось, но трояк в четверти был обеспечен.

И еще странное: Славка подружился с соседом, которого во дворе называли жилой, и стал наведываться к нему. Злющий пес Полкан не рыл больше лапами в подворотне и не рычал на Славку. Он догадывался, что Славка — свой парень и приходит сюда с серьезными намерениями.

Славка играл с соседом в шашки, а когда земля оттаяла и над ней поплыл теплый сизый пар, взялся за лопату. Он копал вместе с Павлом Егоровичем грядки и высаживал в липкую землю желтоватые, насидевшиеся за зиму в теплице ростки цветов.

Славкины родители все это видели и знали. Сначала они ругали сына, обещали содрать с него три шкуры, потом махнули рукой. Чем гонять без толку по улице, пускай лучше копает землю и приучается к физическому труду.

Узнала про новые Славкины дела и Тоня Игошина, которая сидела с ним вместе за одной партой. Славка вообще дружил с ней не особенно. Он подглядывал к ней на контрольных и дергал ее за рыжие волосы.

Однажды Тоня увидела, как Славка направлялся к соседу. Она загородила дорогу и сказала:

— Так, Славка, настоящие друзья не делают.

Славка повел Тоню к соседу. Потом зачастили туда другие ребята. И у них там пошло… Кто рыхлил грядки, кто разносил на лопатах удобрения, а кто ходил взад-вперед с лейкой и сеял вокруг чистый теплый дождь. Пес Полкан смотрел на это чудо и улыбался рыжими глазами с двумя черными точками вместо бровей.

Скоро на грядках зацвели во всю силу цветы. По вечерам Павел Егорович надевал новый пиджак, клал в карман паспорт с лохматыми краями и куда-то уходил. Он шел по улицам с большой плетеной корзиной в руке. Она была накрыта серой влажной марлей. От корзины так приятно пахло, что прохожие останавливались и вздыхали.

В один такой вечер Славка и пришел к соседу. Павел Егорович не закончил еще укладывать свою корзину. Он почему-то смутился, торопливо бросил на цветы серую марлю и спросил:

— Чего приплелся? Отец прислал подглядывать?

— Я, Пал Егорыч…

Сосед посмотрел на Славку, и лицо его немного по добрело. Возле глаз залучились широкие, разрезанные на квадратики морщинки. Он подошел к своей корзине, отбросил с цветов серую марлю и сказал:

— Ты, Славка, бери! Сколь хошь, столько и бери. Раз обчее, значит, обчее…

Но Славка не взял ни одного цветка. Никогда, не брали цветов и другие ребята. И не потому, что они боялись Полкана. Полкан теперь не трогал. Ребята приносили ему кости и кусковой сахар. Но сахар Полкан почему-то не ел. Он только нюхал его и мотал мордой, как будто это был не сахар, а рыбий жир или касторка.

Только один раз Славка залез без спросу на грядки. Он никогда бы не сделал этого, если бы в жизни все было иначе и если бы не случилось в их доме большой и горькой беды. В Славкином доме на первом этаже жила тетя Нюша. Недавно ей прислали откуда-то письмо. Сына тети Нюши, которого тоже звали Славкой, убили на границе. Никто из ребят не знал и не помнил его. Но все равно им было жаль и Славку и тетю Нюшу. Она целыми днями сидела возле окна, смотрела во двор и ничего не видела…

Славка пришел к Павлу Егоровичу рассказать про тетю Нюшу и попросить для нее цветов. Но во дворе никого не было. У ворот лежал Полкан. На дверях висел замок, а на крыше, не зная никакой беды, вертелась деревянная вертушка. Славка зашел на грядку и начал рвать цветы.

В эту минуту хлопнула калитка, и во дворе появился Павел Егорович с пустой корзиной в руке. Он вмиг заметил Славку, бросил корзину к порогу и за кричал:

— Ты чего это тут делаешь, гаденыш!

Павел Егорович подошел к Славке. Вырвал у него букет из рук, примерился, и ударил цветами по щеке.

— Долой с моего двора! Сей минут долой!

Славка уже давно был за калиткой, уже мчался через три ступени на свой четвертый этаж, а Павел Егорович все еще кричал и размахивал голым, растрепанным букетом. И все там затаилось и притихло. И пес Полкан, и цветы на грядках, и бешеная вертушка, которая стрекотала без отдыха весь день и всю ночь.

А утром над шестым «Б», в котором учился Славка, грянула гроза. На первый урок вместо учителя пришел директор и с ним Павел Егорович. Павел Егорович был в новом пиджаке, смотрел куда-то в сторону и смущенно улыбался. Директор подошел к столу, надел очки, в которых читал только книжки, и сказал:

— Ребята, Павла Егоровича обидели… Кто-то ночью вытоптал у него все цветы.

Класс притих. Стало слышно, как в коридоре щелкали своими стрелками большие электрические часы.

— Кто это сделал, пускай встанет и признается…

Директор смотрел на весь класс и на Славку, который сидел с Тоней на первой парте. Ребята тоже смотрели на Славку, на его побелевшее лицо и на его ботинки с черными засохшими комочками грязи возле ранта и белыми налипшими лепестками цветов.

— Я жду, — сказал директор. — Если этот трус не признается, пускай пеняет на себя.

Славка поднял руку, но тут вдруг с парты встала Тоня Игошина. Тоня, которую Славка толкал на контрольных за то, что не дает списывать, и дергал без всякого дела за волосы. Несколько секунд Тоня стояла молча, смотрела вниз на свою руку с белой кружевной манжетой.

— Славка ничего не топтал, — тихо и глухо сказала она. — Мы все сами знаем… — И вдруг Тоня встретилась взглядом с Павлом Егоровичем. В горле у нее что-то вздрогнуло и зашилось. — Славка ничего не топтал! — крикнула она. — Это мы все сами вытоптали. Мы всегда будем так. Мы сто раз будем топтать!

Тоня сползла на парту, уронила голову на черную крышку и спрятала все лицо в своих рыжих пушистых волосах. Даже рыжим девчонкам, которых дергают за волосы и толкают на контрольных, стыдно плакать при всех.

Молча и сурово смотрел из-под своих очков директор, переминался с ноги на ногу возле доски и глупо улыбался Павел Егорович. Тихо сидели и думали о чем-то своем дети. Может, даже не о Славке, не о цветах и не о маленькой девочке Тоне. Никто не нарушал этой тишины. Ну что ж, пускай дети думают. Скоро они будут взрослыми.

Мать пришла с базара и начала выкладывать покупки на стол. В большой, сплетенной из красных прутиков корзине было много всякого добра: и лук, и картошка, и квашеная капуста, и орехи, и даже мандарины. Ира и Андрей уже успели расколоть по одному ореху и принялись очищать мандарины, а мать все запускала и запускала руку в корзину. И вот, когда все уже думали, что в корзине больше ничего нет, мать еще раз запустила туда руку и вынула большой кусок мяса.

— Ого! — удивился отец. — Прямо целый баран!

— Ничего. Теперь зима, не испортится.

Она сняла с гвоздя сеточку, затолкала в нее мясо и вывесила за форточку на мороз.

Не успела мать слезть с подоконника, как внизу, возле огромного сугроба, уже сидела собачонка Катушка. Три дня назад мать вывешивала сеточку за окно и уронила вниз кусочек колбасы. Катушка тут же подхватила колбасу и слопала. Теперь Катушка вспоминала этот случай и ждала, что с неба снова свалится что-нибудь вкусное и она бесплатно позавтракает. Но с неба, конечно, ничего не падало. Катушка посмотрела на сетку с мясом, обиженно вытерла морду лапой и ушла восвояси.

Разве с такого склада что-нибудь достанешь? Туда не только собака, туда даже кошка не допрыгнет.

Мать и все остальные тоже думали, что мясо лежит в надежном месте и туда никто и никогда не доберется.

Но люди жестоко ошиблись.

На следующее утро, когда Андрей пришел на кухню умываться, на сетке, уцепившись коготками за веревочки, сидел большой серый воробей с общипанным хвостом.

Он разрывал клювом газету и клевал мясо.

— Кыш! — крикнул Андрей и постучал пальцем по стеклу.

Воробей вспорхнул, покружил немного возле сараев, а потом снова примостился на свертке и начал что называется уплетать мясо за обе щеки. И тут Андрей не выдержал такого нахальства. Он взял щепку, открыл форточку и хотел стукнуть воробья по чему попало.

В это время в кухню вошла мать. И конечно же, она отобрала у Андрея щепку и не разрешила ему стукать воробья по чему попало.

— Стыд и позор! — сказала она. — Позор и стыд. Разве можно обижать птиц?

Мать начала объяснять Андрею, почему нельзя разорять птичьи гнезда, стрелять в птиц из рогаток.

— Ласточка ловит за лето целый миллион мух и комаров, — сказала мать. — И если бы не было ласточек и других птиц, тебя бы уже давно съели комары. Понятно?